Знаменитый снайпер ленинградской "Невы" прошлого века Сергей Рыбаков, работающий нынче в Германии, планирует установить новый рекорд, выйдя на площадку в возрасте 62 лет. День рождения у него совсем скоро, а это значит, что российский гандболист сумеет побить достижение мастера-соотечественника из хоккея с мячом, который провел матч за единственную в Германии бэнди-манншафт в возрасте 61 года. Старая гвардия, советская школа. Из чего делали этих людей? Мы решили узнать, и вышли на связь с легендой питерского ручного мяча.
— В гандболе я оказался случайно — в школе появился новый физрук, заразивший нас игрой, которая называлась ручным мячом. Правда, нужных мячей поначалу-то и не было, играли волейбольными. Мне нравилось быть вратарем — но ровно до того дня, когда у нас появились настоящие гандбольные мячи. Принял пару бросков на себя и решил: меняю амплуа. Вид нравился загадочностью. Это футбол, баскетбол все знали, а вот что такое гандбол? Постепенно доигрался до команды "Большевик". Она числилась при одноименном заводе.
— Предвестница "Невы"?
— Точно. Ее, кстати, переименовали из-за прибалтов. Когда ездили на туры первой лиги в Каунас, с трибун вечно раздавалось: бей большевиков! В первой лиге тогда играли восемь команд, в высшей — двенадцать. По статистике в СССР был миллион гандболистов. Разве можно вспоминать то время без ностальгии?
— Как без нее? Завод "Большевик" в советские времена — это…
— Достаточно сказать, что наш спортклуб считался вторым по размаху в Союзе — после днепропетровского "Южмаша". У нас были стадион, дворец спорта с бассейном, ледовый дворец, множество залов для разных видов. Даже крытый городошный корт! Перебор, конечно. Но помогает представить, какое внимание на заводе уделялось спорту. Все мы, само собой, были оформлены в цехах. Я, например, слесарем-сборщиком.
— И что ж вы там собирали?
— Так мы же подписку давали! О неразглашении. На дорожку нас собирали в парткоме и инструктировали. "Что делают на нашем заводе?" — "Утюги!" — "Молодцы, правильный ответ!". Постоянно подшучивали друг над другом. "Ты кто?" — "Монтер пути". — "Покажи команде те пути, чтобы мы на них случайно не свернули".
— Зарплаты хорошие были?
— Когда стал капитаном, получал 170 рублей, а мой папа-инженер — 160. Ну и талоны на питание. В те времена эта была хорошая прибавка к зарплате. В 77-м году вышли в высшую лигу, но были там мальчиками для битья. Набрали очков шесть-восемь и, конечно, вылетели. Но потом вернулись. И играли уже регулярно.
Современную методику нам поставил Валерий Максимович Сидоренко. Придавил нас такими нагрузками, что команда сразу побежала. Очень интересный человек. От природы сильно заикался и лишь благодаря волевым качествам и специальным упражнениям избавился от этого порока. Но я помню его еще заикающимся. Он пришел к нам в спортивный класс и, как мы потом смеялись с пацанами, за целую перемену не смог объяснить, чего хочет. Охламоны, что с нас взять?
По окончании института физкультуры его как иногороднего (он из-под Могилева) направили на завод "Волна" — по масштабам с "Большевиком" не сравнить. Так он там сумел организовать чемпионат завода по гандболу! Организаторские качества потрясающие. И тренировать он был готов любую команду, которую ему доверили бы.
Подбор игроков у нас, честно говоря, не впечатлял. Играли мы за счет отменной физподготовки. По объему и интенсивности нагрузок уступали, наверное, только минскому СКА. Шестнадцать тренировок в неделю — думаю, ни один российский клуб сегодня так не работает.
На сборах жили в гостинице "Речной". Меня как женатика отпускали домой. Но утром должен был вернуться к тренировке, начинавшейся в 7.30. И вот однажды где-то затерялась горничная, а с ней — и ключ от моего номера. Переодеться не успел и потому тренировку наблюдал со стороны.
Она была скоростно-силовая: разминка и рывки — 10 по 10, 10 по 20, 10 по 30 и 10 по 40 метров. После завтрака и небольшого отдыха —прыжковое занятие. Так вот, перед ним я выполнил всю пропущенную утреннюю программу и только тогда пошел еще и прыгать. В таких вопросах тренер пощады не знал.
Валерий Максимович любил отрабатывать ускорения, обычно 30 по 30. Надо было укладываться в четыре с половиной секунды или около того. К нам пришли двое молодых, которые никак не могли в этот норматив уложиться. Так им после каждого отрезка Сидоренко прибавлял еще один. На тех ребят без слез нельзя было смотреть. Наверное, это было слишком. Но так мы жили…
— Тем не менее "Нева" ни разу не была даже призером чемпионата Союза. Говорят, из-за того, что ребята из культурной столицы слишком много внимания уделяли этой самой культуре. Например, утренняя очередь за газетами в отеле, где жили команды, состояла преимущественно из ленинградцев…
— Думаете, были слишком умными для спорта? Хм… Может, это и правда, а может и легенда. Не замечал в команде каких-то особенных интеллектуалов. Давайте разберемся, раз уж зашел разговор. Что такое "Большевик"? Фабричная окраина, Троицкое поле. За нас приходили болеть работяги. Да мы сами оттуда же вышли. Ну какой питерский интеллигент станет играть в гандбол?
— Хороший заголовок. А много ли работяг приходило за вас болеть?
— У меня есть фото. Играем с тбилисским "Буревестником". Вместимость зала была небольшой, но он всегда забивался под завязку. В нашем районе "Нева" была единственной командой, игравшей в высшей лиге. Так что человек четыреста были всегда.
— Негусто. В Тбилиси наверняка собирали больше.
— А вот и нет. Хотя грузины часто устраивали хитрые лотереи, даже автомобили разыгрывали. Но там находились люди, которые в погоне за удачей скупали билеты целыми рядами. Грузия…
Много зрителей было в Прибалтике, там и залы забивались, и болели с энтузиазмом. Ну и, понятное дело, кусочек Запада — магазины, еда совсем другая. Никто из нас до визита в Каунас не знал про цеппелины.
— Самый неудобный для "Невы" соперник?
— Как раз каунасский "Гранитас". С ним было тяжело играть. Все парни жесткие. Не знаю, применяли ли они какие-то таблетки, но на матч всегда выходили с таким видом, что внутри у них что-то такое есть. Они вообще пользовались передовыми методами. Вальдемар Новицкий садился на скамейку и хватал кислородную подушку. А мы глаза таращили: вот дают!
Зато мне нравилось играть против ЦСКА. Туда призывали кого хотели. И при любом раскладе это получалась сборная СССР. Четыре двухметровых в центре, а у меня 184 эсэм роста. Приходилось использовать опорные броски. Делал это с удовольствием: почему нет, раз они стоят на шести метрах? Женя Чернышев как-то не выдержал: уберите вы куда-нибудь этого, с китайскими бросками! Я сразу обиделся, а потом подумал, что это как раз комплимент. Бросок у меня действительно был неплохой — под руку, по ушам. Высокие игроки вообще не понимали, как с ним бороться — им же время нужно, чтобы руки поднять. А ты ему внизу показал, а по ушам бросил.
А вот против Минска нам всегда было тяжело. Сумасшедшая команда. Они сразу как побегут, так просто караул. Какое-то время можно было сопротивляться, но не все 60 минут.
— У кого в высшей лиге был самый сильный бросок?
— Мне кажется, у Саши Анпилогова. Недавно пересматривал финал чемпионата мира 1982 года, он там пятерку положил. Бросок у него был — как плетка. В атаке становился в центр и одиночный блок просто разрывал. Если на помощь подтягивался второй, то сразу шел пас партнеру. Остальные грузины были еще ниже меня — очень подвижные. Еще пару пасов — и гол.
Мы на тренировках моделировали игру против тбилисцев. Самый высокий залезал на табуретку и становился Анпилоговым, а Сидоренко прохаживался вокруг, и мы вместе придумывали, что делать. Понятно, что нейтрализовать лучшего бомбардира советского гандбола удавалось далеко не всем. Как-то грузины выиграли у ЦСКА 21:20 — так Анпилогов забросил чемпионам 18 мячей!
— Его звали во многие клубы. Вас, уверен, тоже.
— Да, в ЦСКА, МАИ, ЗИИ. Московские армейцы были в этом плане традиционны: или будешь играть за зарплату — как все нормальные люди, или бесплатно и жить при этом в казарме. В 19 лет я уж было хотел уйти в МАИ. Тренером там тогда был Альберт Гассиев. А Юрий Климов ведь ленинградский, так что они со мной вдвоем разговаривали на Спартакиаде народов СССР. МАИ в то время был ведущим клубом, выигрывал Кубок чемпионов, там было полно сборников. Дело было уже на мази, но… Не знаю, поймете или нет... Я по рождению и по натуре ленинградец. И покидать свой город даже ради лучшего клуба Европы не стал… Может, зря. А может, и нет.
Вот не перешел в МАИ, а через два года команду поймали на границе с контрабандой и всех дисквалифицировали. А Гассиев уехал тренировать в Тбилиси. Говорят, ребята везли Солженицына — самого страшного писателя тех времен.
— Ого! Это же гражданская позиция.
— Ну, насчет позиции не знаю. Но то, что те книжки в Союзе легко уходили по сто рублей, это правда. Думаю, что будущее тех изданий маевцы видели именно таким.
— О сборной мечтали?
— Как солдат — стать генералом. Но все же какой-то инфантилизм в отношении этого был. Наверное, надо было жить наглее. Но меня мама с папой немного не так воспитали.
— Что значит — наглее? Рыбаков всегда был в топе советских бомбардиров. И вашей игрой везде восторгались.
— Как-то в Каунасе подходят ко мне Новицкий с Валуцкасом — я с ними тогда еще и знаком толком не был: Сергей Рыбакоф, можно с тобой поговорить? Зовут к себе в номер. Ну, думаю, будут бить. Я вроде не самый хилый, но они покубатуристее будут. Но деваться некуда — пошел. А они достают чешский спортивный журнал и открывают статистику бомбардиров чемпионатов стран Европы. Смотри, говорят, ты на пятом месте! И точно: Рыбаков, СССР, средняя результативность — 9,8 мяча за игру. Литовцы так выразили мне уважение, а я подумал: не боги горшки обжигают.
Знаю, что Анатолию Евтушенко меня рекомендовали многие тренеры, не только Сидоренко. Но у того было свое видение игры, это я уже в сборной понял. Разводящий должен подвозить патроны полусредним. Тот же Новицкий это прекрасно делал, тем более при этом был еще и классным защитником.
Если ты много забрасываешь и все хорошо, то к тебе нет вопросов. Но как только команду постигнет неудача, то здесь уж ткнут носом. Была еще отговорка: мы игроков из первой лиги не приглашаем. Хотя потом он Андрея Тюменцева позвал в сборную еще тогда, когда Астрахань именно там и находилась...
Володю Белова, конечно, вспомню. Он тоже был универсальным игроком, как Новицкий. Мог не только в розыгрыше, но полусредним сыграть, фактура позволяла.
— Тоже пострадал из-за скандала на таможне.
— Насколько знаю, валюту в команде всегда вез кто-то один. В тот раз была Володина очередь, и кто-то его сдал...
У нас с ним был общий друг — Володя Певнов. Его семья сейчас недалеко от меня живет, сын Женя в "Ганновере" играет. Девять лет назад мне здесь сделали шунтирование, потом я восстановился и продолжил играть в гандбол. Так Певнов на моем примере утешал Белова, которому предстояла похожая операция: мол, Рыбак с тремя шунтами по площадке бегает, а ты чего-то боишься.
Володе вставляли искусственный клапан, но во время операции что-то пошло не так… Надо сказать, игроком он был ярчайшим, талантливым.
— За чьей игрой вы наблюдали с особенным удовольствием?
— Первым в голову приходит Саша Каршакевич — с его сумасшедшими подкрутками, пасами и бросками. В Германии до сих пор вспоминают, что он здесь вытворял. Мне стиль Каршака был близок по духу.
Всегда восхищался Мишкой Васильевым из ЦСКА. При двух метрах роста он еще на метр выпрыгивал, блок был на уровне колен — как против защищаться? Это был игрок из будущего.
Ну и Анпилогов, конечно. Я его помню еще пацаном в сорок кило веса и ростом за 190. А потом он прибавлял с каждым годом, стал суперзвездой. Тбилисцы тех времен — это вообще команда-конфетка. Техничные безумно. Можно так сказать по-русски: накидка в зону?
— Лучше "парашют", "воздушка".
— Мы говорили "накидка". У них был такой прыгучий правый крайний Амберкий Табидзе. А в центре играл Вахо Бериашвили. И делали они такой трюк — два раза видел. Разыгрывающий, не торопясь, идет с мячом в центре, а другие игроки в это время уже прибегают к воротам. Бериашвили, которому что-то в этом мяче не нравится, останавливается и апеллирует к судье. Естественно, всеобщее внимание переключается на этот самый мяч. И в этот момент Бериашвили с силой бьет им в пол: мол, не буду таким играть. Но делает это так искусно, что отскок приходится в пространство над чужой вратарской, где уже зависает для приема Табидзе. Соперник в прострации — гол. Все это длится пяток секунд, но запоминается на всю жизнь маленьким чудом. Понятно, часто грузины таким приемом пользоваться не могли, но прошло сорок лет, а мы почему-то именно это про них вспоминаем.
Сейчас слежу в интернете за чемпионатом России и понимаю, что не вижу таких ярких индивидуальностей, какие были в советском гандболе. Есть неплохие ребята-рабочие, но так, что бы "ах" — увы… Ладно, спишем это на ностальгию. Но вот посмотрел как-то кубковый матч родной "Невы" со "Спартаком" — эти клубы из числа ведущих. А потом в тот же вечер включил "Ганновер" с "Килем". Так вот в Питере зрителей было человек двести-триста, да и тех камера не брала, а у немцев — двенадцать тысяч!
Меня здесь иногда спрашивают: у вас что, без болельщиков играют? Сейчас тренирую маленькую команду в маленьком городе, так на наши матчи и то больше приходит.
Смотрю на нынешнюю "Неву" и думаю, что бы мы с ней сделали союзным составом. Может, и не обыграли бы, но после первого тайма они ноги вытянули бы. Пешком по площадке ходят! Нас Сидоренко за это расстрелял бы уже на третьей минуте! Дима Торгованов ведь тоже союзный гандбол застал — так возьми плетку и гоняй ребят дважды в день. Они тогда и "Спартак", и "медведей" перебегают.
— Самое время вспомнить, как вы оказались в Германии.
— Первым из гандболистов за рубеж уехал Олег Гагин — в в Мюнхен в 87-м. Через год уже я — в Хеппенхайм, где сейчас и живу. Мне исполнилось 32, и из "Невы" отпустили с легкой душой. Был первым советским человеком в этом городе — в радиусе 50 километров никто не говорил по-русски. Отец моей жены встревожился: доченька, куда ж ты едешь, тебя ж там убьют! Он человек старой закалки и был искренен, не сомневаясь, что мы собрались в самое фашистское логово.
Родина платила мне 24 процента от контракта, остальное забирала. Даже профсоюзные взносы приходилось отвозить в посольство в Бонн. Тогда казалось, что получаю огромные деньги. А потом, когда обжился, стал читать в местной прессе, какой этот русский молодец —югославам, румынам только деньги подавай, а для него не это главное, а гандбол.
Короче, на российскую пенсию себе не заработал. Вчера пошел, снял ее с карточки — 110 евро. Это нормально? Если бы остался дома, наверное, давно бы уже с голода помер.
— Тогда про немецкую пенсию расскажите.
— Во-первых, буду получать ее только с 67 лет — здесь это порог пенсионного возраста. А во-вторых, после операции у меня было много времени подумать о жизни. И кое-что понял. В Германии играл с Васей Бараном — в Союзе его помнят по выступлениям за ЦСКА. И он все приговаривал: Вот накоплю на пенсию и тогда… А я его еще подкалывал: Вась, ты что, только на пенсии зажить собираешься? И вот два с половиной года назад он умер. Скоропостижно, в 61 год. Ничто не предвещало беды. Так что я теперь ничего загадывать не хочу.
А вообще здесь другая система. Сколько бы ни получал, государство на произвол судьбы не бросит. У меня российский паспорт, но пользуюсь всеми льготами гражданина Германии. Нас, Рыбаковых здесь теперь десять. Но мы с женой шутим, что русских из них только двое. Внуки понимают язык уже с трудом, а правнуки, наверное, ассимилируются окончательно.
— Долго играли в Германии.
— Последний матч провел в 58 лет.
— Однако!
— До 48 официально считался играющим тренером. Затем — только тренером, но иногда включал себя в развлекательную программу. Удивительно, но с годами стало нравиться играть в защите: раз уж меня всю жизнь били, так давайте и я теперь кого-нибудь побью! А что касается игры в 58 лет, так там был форс-мажор: кто-то заболел, кто-то травмировался, и я — кстати, без помощи кислородной подушки — бегал по пять-десять минут за вечер.
— Наверное, рекорд установили.
— Тоже так думал. Но потом мне написали немецкие друзья, что в стране есть другой сумасшедший русский, который играет за единственную в Германии команду по хоккею с мячом. Она же является сборной страны и, наверное, даже выступает на чемпионатах мира. Ему 61 год. Но больше всего меня удивляет не это. Вот где они тренируются? Кто позволяет им ради этого заливать футбольное поле? Хочу увидеть этих людей!
Но сначала заберу рекорд в гандбол. Через месяц мне исполнится 62, и там еще будет еще несколько игр в чемпионате Германии…
— Это какая лига?
— Четвертая. Но это что! Играли как-то с нашей второй командой. Спросил, где играет она. Оказалось, в лиге "Е". Навел потом справки: батюшки, одиннадцатый дивизион! Ради того, чтобы войти в историю, сыграл за нее два матча. Вы не поверите, на них тоже продавались билеты и приходили зрители. Здесь все другое. Когда приехал в Хеппенхайм и показал советскую газету, никто вообще ничего не понял. Здесь живут 24 тысячи человек, а объем ежедневной региональной газеты 80 страниц! В моей "Правде" было четыре.
— Так нам и так все было тогда понятно... Вот вы у немцев многому научились?
— Здесь часто стереотипы рушатся. Например, не верьте сказкам про пресловутый немецкий порядок. Сколько бы команд я ни тренировал, в каждой один-два игрока обязательно опаздывали на тренировки.
Но вообще о переезде в Германию ничуть не жалею. Горжусь, что в свой первый же сезон в бундеслиге стал лучшим бомбардиром. Немцы меня тогда вслепую купили, полностью положились на рекомендации Евтушенко. Тренер, когда меня увидел, изменился в лице — он ожидал увидеть русского богатыря, двухметрового детину. В первые дни относились ко мне очень настороженно, но я этого не почувствовал. Потому что ни бельмеса не понимал. И слава богу, иначе стал бы нервничать. А так вышел на площадку — и начал всех бомбить своими китайскими бросками. Знаете, как болельщикам нравилось?
Источник: Быстрый центр
