Великому и ужасному Евгению Трефилову — 70! Тренеру, который на Олимпиаде-2016 своими эмоциями и огненными комментариями влюбил в гандбол всю страну, врачи запрещают работать на площадке, но он не мыслит своего существования вне игры. Накануне юбилея «Комсомольская Правда» поговорила с Евгением Васильевичем, чтобы услышать его легендарные истории и еще раз осознать, каким должен быть настоящий тренер.
«Хожу на работу в тапочках — но в спортивных»
— Как сейчас выглядит ваш день? Есть рутина?
— Конечно. Я должен встать полседьмого, а если рано лег — в шесть. Должен выйти во двор, покормить собак, убрать за ними. Дальше начинается рабочий день. После восьми и до девяти — звонки руководителям, пока они не на планерках и не в кабинетах. Дальше — учебно-тренировочный процесс. Две тренировки, после которых я бегу в клуб. Там сижу часа два-три. Я же стал еще руководителем федерации края. То есть лично подписываю присвоение званий мастеров и кандидатов. Никогда в жизни столько не расписывался.
— Очень насыщенно.
— Голова закипает, у нас тут еще температура воздуха за 40. Меня все спрашивают, был ли я на море этим летом. Говорю: «Даже по колено не заходил». Повезло, что у меня академия гандбола через дорогу от дома. Четыре больших зала, пятый — поменьше. В тапочках туда хожу, но в спортивных (смеется).
— Бывает ли день, когда вы вообще не думаете о гандболе?
— Если я не думаю, мне напомнят. Когда я работал в Тольятти, там писали в газетах статьи с критикой и мне эти газеты подсовывали под дверь. А сейчас у меня день и ночь включен телефон, постоянно на связи. Каждую минуту может быть звонок.
— Вы же говорили несколько лет назад, что из-за занятости у вас даже нет времени книгу почитать. Как с этим дела сейчас обстоят?
— Еще хуже. Период чтения был, когда я женился, мы жили у тещи, а у нее была обалденная библиотека. У нас полное собрание сочинений Ленина было. Горький, Толстой, Джек Лондон — и так далее. Тогда ведь это было модно, зачитывался.
«Яшиным так и не стал, не повезло»
— Вы никогда не размышляли над тем, что было бы, если бы не гандбол? Как сложилась бы ваша судьба?
— Три-четыре дня назад я проснулся ночью, часа в три, сел и вспоминал то время, своего тренера Валентина Шияна, как мы поехали на всесоюзные сельские игры. Там к нему подошла журналистка, тоже из «Комсомолки», спросила, нет ли у него игрока, который действительно представляет село. Он показал на меня, говорит: «Вот, Евгений Трефилов — комбайнер».
— Шутил так?
— Нет, я действительно работал на комбайне, прицепщиком. 11 июня у нас начиналась борьба за хлеб, которая продолжалась дней десять. В этот период только глаза и зубы были белыми, остальное все черное. Так что, если бы не гандбол, стал бы я комбайнером, героем соцтруда (смеется).
— Думал, вы что-то про авиацию расскажете. Это же ваша детская мечта.
— Была, до десятого класса. Но военком мне сразу сказал: «Жень, ну, куда ты с таким ростом? Ты не поместишься ни в какой самолет». А мне так хотелось! Поэтому я прыгнул с парашютом. Ну, как прыгнул — мне дали под зад в самолете, и я полетел. Приземлился хорошо, пришел в общежитие, сложил аккуратно парашют — и дезертировал… Пацаны, что вы хотите? Десятый класс!
Кстати, когда мне было 65 лет, мне девчонки притащили в подарок значок «I прыжок». Сдал меня кто-то тогда с этими парашютами.
— Зато частично исполнили свою мечту. А было ли то, что осуществить так и не получилось?
— Много такого было. Я же мечтал быть Львом Яшиным, тогда он за «Динамо» стоял, и я играл в воротах на чемпионате школы. Но я же был «раскладной» – длинный, худой, угловатые коленки. Когда мне фотографию с того времени показали, я был в ужасе. Сейчас хоть ноги наружу выгнулись, а тогда ходил «иксом». Так что Яшиным так и не стал, не повезло.
— Зато из позднего все сбылось. Свой дом, собаки, голубятня?
— Это позже уже. Хотя, за голубей мне доставалось всю жизнь.
— Почему?
— Потому, что «где голуби, там и разгильдяйство». В 60-е годы из тюрем освободили арестантов, кто в войну получил большие сроки — и это тоже было рядом. Блатные песни, шансон появился, пацаны с гитарой и дурацкими стишками у голубятен.
«Лежал на кровати и вытянутой ногой качал кроватку сына. Надо было как-то выживать»
— Говорят, многие спортсмены тяжело переходят в тренерство. Не могут смириться с тем, что они уже не играют. Вы когда окончательно почувствовали себя тренером?
— 1992 год, Волгоград, команда «Россиянка». Там я стал главным тренером. Полностью отвечал за команду. А потом птицефабрика, к которой принадлежала команда, распалась. И в моей биографии осталась страшная надпись — работал в курятнике!
— Мощно! Но мы знаем Трефилова прежде всего, как яркого тренера национальной команды. А начинали работу в сборной вы вторым тренером — у Левона Акопяна.
— Было такое, 93-й год. Мы встретились в Волгограде и заварили себе такой крепкий кофе, что в три часа ночи пошли гулять вдоль Волги. Тогда и решили: Лева — первый, я — второй. Но потом мы разошлись во мнениях. Мне не нравилось, что из 14 человек в команде 11 было из «Ротора», где работал Акопян. Я сказал: «Лева, я бросаю команду». Поругались.
— Но потом же вы возглавили женскую молодежку. Как туда попали?
— Я был в Краснодаре, Владимир Максимов — тогдашний глава федерации гандбола — позвонил: «Жень, к вам едет молодежная команда на сборы. Акопян опаздывает, прими их и проведи первую тренировку». Я всех встретил, всем расстелил… Через три дня снова Максимов набирает: «…Ты – главный тренер молодежной сборной России. Понял меня? Работай»!
— Вы работали с совсем молодыми девчонками, сами были молодой. Неужели уже тогда вы четко понимали женскую психологию?
— Не понимал. И осознал это уже намного позже. Надо же поработать, надо обжечься, надо получить по ушам.
— Но вы же добились максимальных высот именно с женскими командами. Как это поучилось?
— Раз попробовал, два, три. Я же пошел тренировать девчонок, когда у меня сыну было пять лет. Мы с женой жили в комнатке — семь квадратных метров. Сам лежал на кровати и вытянутой ногой качал кроватку сына. В общем, надо было как-то выживать.
— При этом своего Заслуженного тренера России вы получили за работу в мужской сборной.
— Это опять Максимов меня затащил. Тот чемпионат мира, который мы выиграли в Японии, был для меня пятым. По счету — первым, но в общей сложности — пятым. И я его никогда не считаю, потому что опять я работал вторым тренером. Плюс, с теми ребятами я еще играл сам, и вот тут тяжело было перейти от роли игрока к тренерству. Ты же с этими ребятами в одной раздевалке с одного котелка ел, а тут ты их заставляешь работать. Но орал и радовался победе я вместе со всеми.
— Поэтому не остались в мужском гандболе, потому что не осознавали, что вы теперь тренер?
— Нет, потом судьба отправила меня в Адыгею. «Адыиф» тогда впервые участвовали в еврокубках. Я там проработал полтора года, а они дважды бронзовые медали завоевали за это время.
«Девчонки фотографировались, а я пил халявную «Кока-колу» и плакал»
— На Олимпийских играх-2008 в Пекине было «серебро»…
— Там было бы и «золото», но у нас сломалась Аня Кареева — «крест». И Люда Постнова, у которой спину так заклинило, что не описать.
— Это «серебро» — главное разочарование в карьере?
— Когда девчонки фотографировались с медальками, я сидел рядом, пил халявную «Кока-колу» и плакал. Если вы посмотрите, меня нет ни на одной фотографии там.
— Почему так все произошло? Вы говорили, что тогда сборная была не в лучшем физическом состоянии.
— Меня за несколько дней до старта Игр вытащили из урологии. Была проблема с почками, меня вскрывали. Кирпич застрял, пришлось резать, а я орал, как потерпевший. И уже после Олимпиады я загремел в больницу с грыжей. Видимо, после операции мышцы были расслабленными, и я где-то ее подхватил.
— То есть подготовка к Играм получилась скомканной?
— Да. Там готовил всех Виталий Павлович Крохин. А по физике… Я сейчас смотрю, у каждой команды тренер по ОФП, по еще чему-то, психолог. Но тренер должен чувствовать грань. Нужно понимать, что завтра произойдет с твоим спортсменом. Можно сказать: «Давай делай пятьдесят прыжков»! Но завтра же этот спортсмен будет не в состоянии что-либо делать.
Я же застал тренировки Максимова на выживание. Он тогда придумал делать три тренировки в день. Под вечер можно было носки снимать, ставить в угол, а потом валенками надевать.
«Я отстоял второго тренера, а получил конфликт с федерацией»
— А Лондон-2012 часов вспоминаете?
— До сих пор лежит чемодан в углу, который нам на тех Играх дали, я не подхожу к нему. Тряпками его закидал.
— Что случилось тогда? Почему остановились только на четвертьфинале?
— Самое главное — мой конфликт с федерацией. Я отстоял второго тренера, а получил ту ситуацию с федерацией.
— Конфликт был до такой степени, что у сборной даже формы не было?
— Да-да. За два месяца до Олимпиады там был конфликт вице-президента федерации Лаврова Андрея со вторым тренером. Потом мне предложили тренера сменить — а я отказал, до Игр осталось же немного. А после Лондона глава федерации Алешин сказал: «Вся страна шагает в ногу, один Трефилов не в ногу». За это и выперли меня, зато я поборолся. Хотя тогда Виталий Леонтьевич Мутко просил всех не делать резких движений. Но ребята его не послушали.
— После Пекина-2008 вы пили «Кока-колу» и плакали. А что вы делали в тот вечер, когда после заседания в Минспорта вы получили отставку?
— Я сразу позвонил директору «Лады», говорю: «Возьмешь»? – «Приезжай».
— Прям сразу нашли себе работу? И вообще никаких страданий не было?
— Сначала не было. Но я очнулся уже по дороге в Тольятти. Есть такая деревня в Мордовии — Умед. Сел там под деревом и меня прихватило. Думаю: «Неужели я такой дурак»? Но потом приехал в «Ладу», с ними еще еврокубок взяли. Но после семи лет в Тольятти было уже не то. Не было моих людей, не тот колор.
«Я отшучивался, а Шишкарёв видел, что у меня была тяжелейшая операция»
— После провала Лондона прошло всего четыре года — и «золото» Олимпиады в Рио-де-Жанейро! Причем в том олимпийском цикле не было побед ни на Евро, ни на чемпионате мире. Случилось чудо?
— Тогда я работал уже в «Кубани», а в «Ростове» появился датский тренер — и его хотели видеть тренером сборной. Но в национальную команду вернули меня, а ростовские девочки начали рассказывать, что я не умею тренировать.
— Вы говорите про открытое письмо из Ростова о том, что игроки «Ростов-Дона» к вам в сборную не поедут?
— Да-да.
— Понимали, что лодку опять могли раскачать до состояния перевертыша? Как работать в такой атмосфере?
— Конечно, понимал, орлы писали президенту. Когда такой раздрай идет, какой тренировочный процесс? Но я никак не реагировал. Мутко показывал эти бумажки, а я спокойно работал. Тем более, что потом пришел Сергей Николаевич Шишкарёв на пост руководителя федерации — и все наладил. Он предложил девочкам такие условия, от которых они не могли отказаться.
— Казалось, что Шишкарёв вам выдал такой карт-бланш перед Рио, что можно было спокойно работать и не обращать внимания на поражения на Евро и мире.
— Мне трудно сказать, был ли этот карт-бланш. Шишкарёв как-то неожиданно и хорошо влился в наш коллектив. Тогда команду «Кубань» уже должны были отпевать, а он умудрился удержать ситуацию. Он переживал за процесс очень по-честному. На любой отборочный турнир сам приезжал.
— Он же с вами позже разговаривал и просил уйти в отставку, чтобы поберечь здоровье?
— Это уже было на сборах в Сочи. Он приехал и спросил, кого я вижу следующим тренером сборной России. Я указал на испанца Амброса Мартина, который в «Ростове» работал. Вообще, у нас с Шишкарёвым было много разговоров. Я отшучивался, а он видел, что у меня была тяжелейшая операция, как говорили врачи. Я тогда ему кое-что пообещал — и выполняю это обещание до сих пор.
«Мяч летел прямо в ворота и чудом прошел мимо. Может, Боженька штангу переставил»?
— Команда на Олимпиаде в Рио была готова, по ощущениям, на 120%.
— Конечно. На последнем сборе девочкам пришлось тяжело. Я тогда взял к себе в команду профессора Тхорева, мы с ним играли вместе, а потом он ушел в науку. Видел гандбол с научной точки зрения. В той сборной он был аналитиком, вытащил свои талмуды, поехал на сбор — начали работать.
— Как проходила работа в тандеме с Тхоревым?
— Каждое утро и вечер мы анализировали физическое состояние девушек. Некоторые тренировки он проводил, но в тренажерном зале работал только я. У нас получился неплохой тандем. Еще был Алексей Алексеев. Чтобы вы понимали, мы взяли нагрузки мужской сборной с Олимпиады в Сиднее и процентов 70 от этих нагрузок давали девочкам. Но это уже потом посчитали.
— И все выдерживали?
— Кто-то уже во время тренировки выпадал. Человек же по своей натуре «сачок». Где-то через «Ё» заставляли их работать. А потом не забывайте, что Шишкарёв создал для девушек превосходные условия. Это тоже был для них неплохой стимул. В этом отношении я Сергею Николаевичу могу только руку пожать и поблагодарить его.
— Это правда, что вы Василия Тхорева позвали в сборную во время семейного ужина? Чуть ли ни у него на кухне.
— Правда, а почему я не мог так сделать? Мы с ним с 1972-го года вместе. И сейчас в школах мы хотим вернуться к нормативам. Вводить их я опять буду через него. Дети же должны быть здоровыми и сильными. Тогда я его по-дружески попросил поехать с нами. Он замялся немного, но быстро ответил: «Поеду»!
— Мы говорим про работу сейчас. Но неужели на той Олимпиаде и при подготовке к ней не было чемпионского фарта? Неужели, не было моментов, которые удачно сложились и вели сборную к чемпионству?
— Конечно были! Везение должно присутствовать обязательно. Уже в первом матче с Кореей мы летели пять мячей. Выпустили Калинину — она отыгрывает эти пять мячей одна. А так мы бы вылетели уже на первой игре. Дальше — предпоследняя игра с Норвегией. Я стоял сбоку от наших ворот. Смотрю, мяч летит прямо в ворота, а он чудом прошел мимо. Может, Боженька штангу переставил?
«Не верь в самостоятельность. Я самостоятельно хочу утром поспать»
— Вам по ходу карьеры неоднократно говорили, что ваши методы устарели. И иногда вы с этим соглашались. Почему от этих методов вы так и не отошли?
— Потому что они работали, потому что они не устаревшие. Я сейчас смотрю на некоторых молодых тренеров — дают кросс. Я говорю: «Ты кросс дал для того, чтобы самому постоять с кем-нибудь пообщаться»? Помню, был словацкий тренер «Ростов-Дона» Томаш Главаты, он перед каждым тренажером раскладывал листочки с количеством повторений упражнения на этом тренажере. Он мне потом сказал, что гандболистки все самостоятельно сделают.
— А вы?
— Я сказал, чтобы он не рассказывал мне про самостоятельность. В итоге, он сначала отработал по-своему, а потом я контролировал упражнения на трех снарядах. У других тягомотина, а у меня — с приколами, с шутками, с нехорошими стихами. Заставляешь всех сделать максимум.
— Что потом сказал Главаты?
— Сказал, что это была совсем другая работа! Поэтому я ему дал совет — не верь в самостоятельность. Я самостоятельно хочу утром поспать, а надо идти на работу. Человек — ленивое существо.
— Ваши установки на повышенных тонах девушкам — чуть-ли не визитная карточка. Вам когда-нибудь было стыдно за то, что на кого-то наорали?
— Каждый сезон у меня заканчивался одинаково. Мы выезжали на природу, я готовил шашлыки, плакал перед девчонками и говорил: «Простите меня, я не хотел»… А на следующий год все повторялось (смеется).
— Но даже с этим криком вы держите ситуацию под контролем?
— А если Трефилова выгонят с площадки, кто будет вести игру?
«Где-то я закрывал глаза, был хитрее, но тренер видит все»
— Было жалко девушек?
— Конечно. Помню, был то ли 86-й год, то ли 87-й. Мы безобразно сыграли в Ростове-на-Дону. И я после игры всем устроил дополнительную тренировку. Потом думаю: «Дурак, для чего ты это делаешь»?
Но человек ошибается, и я очень часто ошибался. Соображать начинаешь уже после 40 лет, когда получил по ушам, когда набрался опыта. А до этого еще «пятая точка» горит.
— Вам попалась подопечная, которую вы так и не смогли переломить, которая была сильнее вас по характеру?
— И не одна. Фамилии называть не буду. Просто у нас не было правильного контакта. Люди разные, для всех хорошим не будешь. Плюс, тренер должен быть такой сволочью, чтоб он всегда быть прав.
— Вас ваши ученицы могли обмануть?
— Я в таких ситуациях мог сделать так, чтобы мы потом встречались взглядами и не перебегали дорогу друг от друга. Где-то я закрывал глаза, был хитрее, но тренер видит все. Я считаю, что все влияет на тренировочный процесс. И с какой ноги ты встала с кровати, и кто эту ногу держал, и кто тебе принес кофе с утра.
— С кем уже после карьеры вы стали друзьями?
— Мне кажется, я к любой сейчас приеду и меня все примут. Даже те, кто в душе и в слух посылали меня.
— Получается, вы отходчивый? Была ведь знаменитая драка с Алексеем Гумяновым, а потом вы же его рекомендовали на должность главного тренера молодежной сборной.
— Ну да. Но там и драки-то никакой не было. Я вернулся в Тольятти, а он там уже был хозяином. И он мне не пожал руку. А потом немного вцепился мне в родинку возле носа. Кровь пошла — вот и вся драка. А с Акопяном мы родословную друг друга вспоминали через раз. Но я старался дойти до края — и не шагать вниз. Всегда тормозил.
«Девочки начинают жаловаться на меня. А если муж хороший, он обязательно должен заступиться»
— Это правда, что у вас в ящике письменного стола до сих пор лежат все объяснительные от ваших учениц, которые вы их заставляли писать?
— Все раздал всем уже. Аня Сень, по-моему, последнее забрала.
— Никогда не хотели опубликовать?
— Зачем? Они же такие же люди. Пашут, пашут, пашут… Где-то же надо давать какую-то разрядку. Вот и получались эти объяснительные.
— То есть к нарушениям дисциплины вы так спокойно относитесь?
— Возможно, именно это и влияет на результат. В том же самом Рио-де-Жанейро Шишкарёв повел девочек в ресторан и на пляж Копакабану. Потом гандболистки фотографировались, развлекались. Может, именно это и стало ключом к успеху?
— А за что вы просили объяснительные писать?
— И за прогулы, и за плохую работу на тренировки, и за «всякое бывает». Спросите у девчонок, если они захотят, они сами вам все расскажут.
— Наверняка были же совсем необычные поводы для этих объяснительных?
— Конечно. У меня в молодежке была одна дама, мы с ней поругались на тренировке. А команда тогда жила в гостинице, и в 11 вечера у них был отбой. Ну, я же противный, всегда приходил проверять их перед отбоем. Уже время, иду, смотрю, а она по связанным простыням лезет на третий этаж. Я ей говорю: «Ну, вообще-то дверь открыта». Она перепугалась, отпустила руки и свалилась на «пятую точку».
— Киношная история.
— Да-да, все это было. Меня и мужья их «хоронили». Как они говорили: «По пояс тебя закопаем, тебе конец». Девочки же приходят домой, начинают жаловаться на меня. А если муж хороший, он обязательно должен заступиться, поговорить со мной.
— Что вы пожелаете сами себе на 70-летние?
— Сейчас очень много проблем с финансированием «Кубани». Я бы очень хотел, чтобы команда сохранилась, и чтобы женский гандбол на Кубани развивался.
Денис Акинин/«Комсомольская Правда»
Фото: Наталья Пахаленко/ОКР, Андрей Голованов/ОКР, Пресс-служба ФГР
