Станислав Кулинченко: «Командный дух помог нам победить, в нашем виде спорта это важно»

О золотом триумфе на Олимпиаде в Сиднее в 2000 году рассказал разыгрывающий чемпионской команды Станислав Кулинченко в интервью «Спорт-Экспрессу».

Как быстро и неумолимо летит время. 30 сентября исполняется уже почти четверть века с того дня, когда сборная России обыграла в финале сиднейской Олимпиады Швецию со счетом 28:26 и взяла золото, первое в постсоветской истории. Разыгрывающий Станислав Кулинченко был одним из заметных игроков в той команде, хотя на Олимпийские игры попал в первый и последний раз в жизни. «Спорт-Экспресс» связался с Кулинченко, который по-прежнему живет в родном Краснодаре и работает руководителем спортшколы, хотя и не гандбольной. Мы попросили его вспомнить самые яркие моменты пути на вершину пьедестала.

– Понятно, что для любого спортсмена олимпийская победа самая важная в карьере, но самовлюбленностью не страдаю и чаще всего вспоминаю о ней на каких-нибудь, например, встречах с детьми, – начал Кулинченко. – По работе часто приходится вести мотивирующие беседы с молодежью, они задают вопросы, я делюсь опытом, вспоминаю. Понятно, что для всех, кто был в той команде, олимпийская победа сыграла большую роль в жизни. А первую полосу «Спорт-Экспресса» с нашим фото, вышедшего после тех Игр, храню до сих пор.

– У Вячеслава Горпишина дома на стене висит большая фотография из Сиднея. А у вас?
– Есть плакаты с тех Игр. Есть фотоальбом, несколько раз в год его достаю, показываю детям. В 2000-м еще не было столько гаджетов, но Сергей Погорелов, которого сейчас уже нет с нами, взял пленочный аппарат, и мы много на него фотографировались. У меня даже не только снимки, но и пленки остались. Там целый архив, фото нашей гандбольной сборной и других спортсменов, бок о бок с которыми мы жили в олимпийской деревне или пересекались на аренах. Всегда с особым чувством листаю этот альбом – в нем наш задор, молодость! Годы, к сожалению, бегут очень быстро.

– Партнеров по золотой сборной сейчас видите?
– Иногда, хотя вот какое дело – из Краснодара в команде был целый контингент, но теперь в городе остался я один, да и в гандболе сейчас не работаю. Олег Ходьков тренирует в Москве, Эдуард Кокшаров – в Бресте, Горпишин, Димка Филиппов и Андрей Лавров живут за границей, Паша Сукосян тоже то в одной команде трудится, то в другой, Дима Кузелев живет на побережье напротив Крыма. В последний раз большой компанией мы собирались на 20-летие победы, причем не только игроки, но и тренеры, и персонал, и руководство федерации. С удовольствием посидели, пообщались, вспомнили былое, посмеялись. У нас, кстати, была не только дружная, но и очень веселая команда.

– У вас достаточно много наград на уровне сборной, но Олимпиада в карьере была только одна. Как так вышло?
– Я попал в обойму сборной после барселонских Игр и входил в нее с десяток лет. Из крупных турниров пропустил кроме чемпионата мира-1993 Олимпиаду в Атланте. Это, конечно, был для меня удар. Я тогда только-только уехал из челябинского «Полета» в Европу. Но хватило ума взять себя в руки и работать дальше. Стал одним из лучших в своем клубе в Германии и уже в 1997-м поехал на победный для России чемпионат мира. С тех пор мы делили место разыгрывающего в национальной команде с Олегом Кулешовым и Игорем Лавровым. И Сидней стал венцом моей карьеры в сборной, за что я благодарен всем партнерам и тренерам.

– Что первым приходит на ум при слове «Сидней»?
– Очень дальняя дорога – летели с двумя пересадками. Хотя и город мы посмотрели – сходили к знаменитому зданию оперы, на кораблике по заливу поплавали. Но все заслоняла наша главная цель, ведь мы прекрасно понимали, для чего приехали. Что у нас есть хороший шанс на золото, ведь мы к тому моменту уже давно были в призах почти на всех соревнованиях. Постоянные собрания, тренировки, видеопросмотры – весь день был расписан, начиная с зарядки. Команда у нас была настолько дружная, что мы даже на обед вместе ходили, хотя никто не заставлял. Такой командный дух во многом помог нам победить, в нашем виде спорта это важно.

– Какие были условия в олимпийской деревне? Многие вспоминают, что настоящим испытанием стала холодная погода, ведь в Сиднее была ранняя весна.
– Да, было прохладно, все-таки другое полушарие, но это не было какой-то проблемой. Это лучше, чем жара – за год до того мы играли на чемпионате мира в Египте, где в июне было за +40. Выходишь из гостиницы, пока сядешь в автобус, уже весь вспотел. Об условиях мы вообще не думали, хотя часть команды у нас жила в таких временных вагончиках – и Андрей Лавров, и Горпишин с Васей Кудиновым. Сейчас во время Олимпиад вообще много шуму – то картонные кровати, то еще что. А я даже и не помню, какая у нас была кровать, лишь бы лежать на ней можно было. Наше поколение вообще неприхотливое – где только не проходили сборы, и в Краснодаре, и в Воронеже. А в Германии вообще обычно жили на бывшей военной базе – кровати с панцирными сетками и спортзал. Никаких излишеств. Нам для побед пятизвездочный отель был не нужен.

– С представителями других видов спорта часто пересекались по ходу турнира?
– Да, удавалось вечерами расслабиться, посидеть в беседке с ребятами, разрядиться морально. Шутили, играли в шахматы, общались. Конечно же, не только между собой, приходили и борцы, и боксеры, и прыгуны на батуте, и много кто еще. Масса друзей и знакомств осталась с тех Игр.

– Что за история с необычным талисманом, который добыл для команды Денис Кривошлыков?
– В один из первых дней в Сиднее разыгрывали медали в конном спорте (возможно, речь о турнире по командному многоборью. – Прим. «СЭ»). И Кривошлыков уговорил чемпиона подарить ему подкову. Буквально в первый день принес ее и прикрепил на стену нашего домика. И она не только висела до конца Игр, но и, насколько я понимаю, до сих пор дома у Дениса хранится. Возможно, и эта подкова нам помогла.

– Олимпийский турнир был третьим крупным соревнованием для сборных за год с небольшим, после чемпионата мира в Египте летом 1999-го и Евро зимой 2000-го. Это сказывалось?
– Конечно, нагрузки были страшные. Мы с Андреем Лавровым тот сезон провели в клубе из Загреба, поэтому нам было чуть проще. Чемпионат Хорватии не такой сильный, и мы в основном серьезные матчи играли только в Лиге чемпионов. А вот ребятам, которые выступали в бундеслиге, было несладко. Настоящие битвы два раза в неделю – чемпионат плюс еврокубки, да еще и турниры сборных. Но мы все прошли максимовскую школу в 90-х, со всеми ее сборами – и по жаре, и в горах, и где только мы не бегали, прыгали и ползали.

– А как готовились к Играм?
– В Хорватии чемпионат заканчивался рано, поэтому мы с Лавровым сразу после него поехали в Подмосковье тренироваться у Максимова. И почти все лето готовились, по ходу подъезжали другие ребята. Базу заложили хорошую, это видно и по результатам. Понятно, было тяжело, и тренера мы вспоминали порой не самыми хорошими словами (смеется). Но все равно понимали, для чего это нужно. В большом спорте без подготовки никуда, на одной технике не выедешь, пусть тогда гандбол был и не такой атлетичный, как теперь. И очень много занимались тактикой – защита, контратаки, позиционное нападение.

– В чем секрет успеха той команды?
– У нас же костяк команды много лет оставался неизменным, хотя точечные изменения, конечно, происходили. Мы прекрасно знали друг друга, требования тренеров, и то, когда нужно поработать, а когда можно и отдохнуть. Это мы тоже отлично умели. Плюс у нас каждый знал свою зону ответственности.

– У кого какая?
– Например, Слава Горпишин был шеф защиты – мало играл впереди, но свою работу выполнял на отлично. Если уставал Дима Торгованов, выходил Кузелев и заменял его без потери качества. Мы с Игорем Лавровым в розыгрыше играли почти поровну, это помогало и высокий темп поддерживать по ходу матчей. Не было такого, что ты первый номер, а я второй – всегда готовы были помочь друг другу. Все знали, куда кому бежать, партнеру достаточно взглядом или кончиком пальца показать, и он уже понял, что делать. Я уверен, что даже если сейчас нас выпустить на площадку, мы будем ходить пешком, пыхтеть и кашлять, но каждый вспомнит свои перемещения и взаимодействия. Такое не забывается. И особо скажу, что в сборную в те годы все приезжали с огромным удовольствием. Никого не надо было уговаривать, как сейчас в одном всем известном виде спорта, где мы никогда ничего не выиграем. А мы – сидим, ждем, как только вызвали, с радостью выезжаем. Как бы ни было тяжело работать.

– Кого считаете лидером той команды?
– Кого-то одного и не назовешь. Если разбирать по линиям, понятно, что в обороне это Горпишин, в нападении – Саша Тучкин и Кудинов плюс Торгованов. Но на самом деле, чтобы вывести Тучкина или Кудинова на убойный бросок, сколько работы проделывала вся команда. И линейные ставили заслоны, и края входили, и разыгрывающие организовывали комбинации. Чтобы забить не одним, так другим способом.

– При этом начало турнира выдалось для сборной не самым легким – попотеть пришлось и с Египтом, и с Кубой, и с Кореей. Потом проиграли Германии. Не закрались ли сомнения в своих силах?
– Давайте честно – никто не сомневался, что мы выйдем из группы. Мы готовились в том числе и с участием комплексной научной группы, и все было построено так, чтобы быть на пике формы именно к решающим матчам. Конечно, хотелось попадать в плей-офф с первого места, но и трагедии из поражения от Германии никто не делал. Понятно, неприятно, но лучше проиграть здесь, чем в матчах на вылет. Тем более вспомните ту немецкую команду – что ни имя, то звезда. Маркус Баур, Фолькер Цербе, Кристиан Шварцер, Хеннинг Фриц. Я вообще удивлен, что-то поколение в итоге так поздно выиграло чемпионат мира, только в 2007-м. В целом от группового этапа мало что помнится конкретного, просто ощущение большого праздника спорта.

– Зато в итоге Германия оступилась на Испании в четвертьфинале, а вы просто не заметили Словению (33:22).
– В победе над Словенией мы были уверены. У нас был по ней специалист – Эдик Кокшаров, который играл в их чемпионате за «Целье», базовый клуб сборной. А я в этой команде оказался уже после Игр. И при встрече все словенцы глаза опускали, потому что мы их вынесли так, что даже интриги в матче не было. Игра не была равна, что называется. Значит, наш штаб все сделал верно.

– В полуфинале нам предстояла вторая на турнире встреча с Югославией, которую мы уже обыгрывали в предварительной стадии. Такие матчи всегда с двойным дном, не так ли?
– Согласен. По именам и у югославов команда была великолепная, все лидеры играли в ведущих европейских клубах. Очень упорные, хорошо обученные. И со свойственной «югам» и их школе хитростью – втихаря зацепить, ударить, сыграть вязко в обороне. Великолепный вратарь Деян Перич, который потом потренировал и в сборной России. Мы знали, что просто не будет. Но, опять-таки, за счет нашей хорошей формы и сыгранности мы их превзошли. Плюс Андрей Иваныч в воротах подтащил, но это вообще отдельный разговор. Все знали, что Лавров никогда своего не пропустит, а чужое отобьет. И мы были за это спокойны, поэтому впереди легче игралось. И мы на жилах вытащили эту игру. Проиграть в полуфинале было бы самым трагическим исходом.

– Какие настроения были перед финалом?
– Если честно, то перед решающим матчем ночью не сомкнул глаз. Понимал, что нужно отдохнуть, но мы все знали, что это матч всей жизни. Как настраивал Максимов? Владимир Салманович всегда говорил по делу – про тактику, про соперника. Разбирали матчи на видео. И в итоге не зря – некоторые вещи, про которые шведы отлично знали, у нас по ходу матча все-таки проходили, такой был уровень исполнителей. И напротив – у соперника худший матч в истории наших встреч провел капитан Стефан Левгрен. Мы ему не дали сыграть на привычном уровне.

– Что творилось вокруг того матча, помните?
– Трибуны были битком. А зал на финале, конечно, был шведским. Болельщиков у них было в разы больше – у нас в те годы еще не так много людей ездило за границу на соревнования, плюс в принципе до Австралии очень далеко добираться. Но и наши поклонники были, в том числе и руководители отечественного спорта. Поддержку мы чувствовали, знали, что за нас болеет вся страна. А то, что трибуны были за соперников – это порой и подстегивает, но когда проходит предстартовое волнение и включаешься в игру, на такое внимания особо не обращаешь.

– Самое знаменитое из того матча – рывок сборной России 7:0 во втором тайме. Как вам это удалось?
– Долгое время игра была равной, то мы поведем один-два мяча, то они. А потом мы удачно отзащищались несколько раз, прошли контратаки, и вот вам и рывок. И, даже несмотря на напряжение, сохранялась холодная голова – Погорелов в одном из моментов взял и отдал пас не глядя партнеру на пустые ворота. Хотя в концовке шведы все равно сократили отставание, подобрались поближе, и тут Сукосян вышел в ворота и семиметровый взял. Паники не было, все играли друг за друга. Отмечу и Максимова – он ведь давал установку, делал замены, давал отдохнуть лидерам, словом, вел игру, внимательно за всем следил на бровке.

– А последнего шанса шведов лишил Лавров, взявший пенальти уже на последних секундах. Что было потом?
– Огромная радость и чувство выполненного долга. Мы все-таки люди еще советской закалки, все в СССР выросли, ходили в школу. Поэтому у нас на первом месте была эта коллективная ответственность и долг перед родиной. Ни о каких призовых мы даже не задумывались. У нас была цель увековечить отечественный гандбол. И я бесконечно благодарен своим партнерам, тренерам и всем, кто нам тогда помогал. Ну и отметили мы потом славно.

– Начали прямо в раздевалке?
– Я не сразу, потому что попал на допинг-контроль. Столько жидкости потерял, что, пока сдавал анализы, выпил банок десять пива, к сожалению, безалкогольного (смеется). А ребята сидят в автобусе, меня ждут, волнуются. Потом уже ругаться начали. Но потом я вышел, и мы поехали в олимпийскую деревню. Владимир Салманович нас всегда после побед собирал – у него наготове было шампанское, он сказал трогательные слова. Все душевно поблагодарили друг друга, обнялись. Потом и песни, конечно, были.

– А вот с этого момента поподробнее.
– Не уверен, что обо всем можно рассказывать, даже за давностью лет (улыбается). Отпраздновали замечательно, тем более что после завершения турнира у нас была еще пара дней. У одних ребят был отдельный домик, и мы там ванну наполнили льдом и положили бутылки со, скажем так, лимонадом. У нас из 15 человек в сборной 14 играли в Европе, во всех других командах были друзья и знакомые. Они все к нам с удовольствием заходили и очень удивлялись количеству «лимонада» в ванной. Мы всех угощали. Еще сходили в русский ресторан – нашли в Сиднее и пошли вместе с волейболистами. Те свой финал проиграли, поэтому настроение у них было не очень. Но праздник удался. И прошел без эксцессов. Почти. Тогда каждое утро на площади перед нашими домиками Виталий Смирнов поздравлял чемпионов и призеров. И вот нам он сказал: «Ребята, вы такие молодцы! Мы за вас очень переживали. Вы так хорошо играете, но и праздновать умеете не хуже».

– Когда пришло осознание того, что вы олимпийский чемпион?
– Знаете, мы так долго шли к этой победе, хотя у некоторых уже было в карьере олимпийское золото. Но когда мы достигли этой цели, я осознал сразу – не через полгода или год. «Рядовой Кулинченко, разрешите доложить? Задача выполнена!» Все! А вот воодушевление от успеха сохранялось несколько недель.

– Как приняла Родина?
– Отлично! Я и в Челябинске успел побывать, который тогда представлял, и в Москве у президента страны. И вот этот постоянный праздник продлевал чувство радости. Но рано или поздно всегда нужно возвращаться к работе, и постепенно все разъехались.

– Тяжело возвращаться к трудовым будням?
– Тяжело. Как я уже говорил, переехал из Хорватии в Словению к Эдику Кокшарову. В клуб, половину которого мы только что на Олимпиаде разгромили. Они, понятно, не очень были рады, но мы всех по прибытию собрали, отвели в ресторан, угостили ужином. Ну и начали работать. У клуба же свои задачи – мы в Лиге чемпионов играли, надо было доказывать и показывать. На лаврах почивать было некогда.

Антон Бабошин / «Спорт-экспресс»
Фото: личный архив Станислава Кулинченко