Левый полусредний сборной России и ЦСКА Елена Михайличенко в интервью «Чемпионату» рассказала о процессе восстановления после тяжелый травмы и подготовке к Олимпиаде в Токио.
В ноябре перед чемпионатом Европы Елена Михайличенко получила разрыв передней крестообразной связки колена в игре Суперлиги Париматч против «Ростов-Дона». Восстановление заняло полгода. Только в мае гандболистка смогла вернуться на площадку. Впервые после травмы Михайличенко вышла в игре «Финала четырех» Лиги чемпионов против норвежского «Вайперса».
Сейчас вместе с другими кандидатами в сборную России Елена прилетела в Сочи и начала первый подготовительный сбор перед Олимпиадой. В интервью гандболистка поделилась своими переживаниями, необычными тренировками и опасениями после возвращения.
– Что почувствовали, когда узнали диагноз?
– Сама травма – это больно, но гораздо больнее понимать, что тебе предстоит операция, а потом длительное восстановление и набор спортивной формы. Сразу после игры с «Ростовом» мы с врачом поехали в клинику, сделали МРТ, а на следующее утро я услышала диагноз – разрыв передней крестообразной связки правого колена. Спасибо генеральному директору ЦСКА Эдуарду Левоновичу Акопяну, который нашел возможность отправить меня на операцию в Швейцарию.
Переживать было некогда – я вылетела туда буквально через день. Диагноз мне подтвердили, плюс выявили сопутствующий перелом кости, который затруднил и операцию, и восстановление. На следующий день провели операцию, которая продолжалась шесть часов. Хирург, который собирал мне колено, настоял, чтобы я осталась в Швейцарии на три недели, чтобы мои первые шажочки на костылях были под его надзором.
Мне регулярно делали МРТ, чтобы контролировать процесс заживления и восстановления. И только когда врачи убедились, что все идет по плану, отпустили меня в Москву.
– Самое сложное в процессе восстановления?
– Два месяца на костылях! Мне делали пластику сломанной кости, и ни в коем случае нельзя было допустить нагрузку, иначе мог случиться рецидив перелома. Это было настоящее испытание. Через два месяца полетела в Швейцарию мне разрешили избавиться от костылей. Только после этого начался более активный процесс реабилитации, который контролировала наш тренер по ОФП Елена Ефимова. И вновь перелет в Швейцарию, где хирург провел заключительное обследование, посмотрел, насколько мобильна моя нога, а потом сказал, что безумно рад результату.
– Вы получили травму после жесткого столкновения с Анной Сень. После этого на нее в соцсетях обрушилась волна хейта. Вы поговорили после этого эпизода?
– Мне было крайне неприятно читать, как Аню обвиняют в моей травме. Да такое могло произойти в любом другом матче – это гандбол. За время восстановления я немало размышляла и стала чуть иначе относиться ко многим вещам. Возможно, травма – испытание, которое я должна была пройти. Конечно, Аня сразу написала мне после игры, а потом и после операции. Мне было приятно, но ее вины в моей травме абсолютно не было.
– Не было мысли о том, что все турниры сезона – мимо, в том числе и Олимпиада?
– Наверное, в голове у любого спортсмена никогда нет мыслей о том, а что, если вдруг травма? Мы все смотрим на то, что бывает с коллегами, и уверены, что это пройдет мимо нас. А потом приходит осознание того, что случилось. Мне сказали – минимум шесть месяцев на восстановление. Я сразу открыла календарь и стала прикидывать, смогу ли вернуться хотя бы под конец сезона, получится ли попасть на сборы национальной команды. А потом делала это каждый день.
– Сложнее было подгонять время или смотреть матчи ЦСКА и сборной?
– Честно говоря, первое время я даже не могла смотреть гандбол. Особенно матчи чемпионата Европы. Вот только ты видела себя в составе сборной, а теперь лежишь, заставляешь себя хоть краем глаза посмотреть. Это сидело в голове и осложняло процесс восстановления. Но смотрела, подбадривала девчонок, желала им удачи.
– Удавалось отключить эмоции и посмотреть холодным краем глаза эксперта или все это оставался горячий край игрока и болельщика?
– Нет, нет. Никакого эксперта внутри меня не было! Я переживала за девочек, проживала матчи вместе с ними. И совсем по-другому начала смотреть на все падения и столкновения. Каждый раз, когда кто-то падал, сердце замирало, а в голове была только одна мысль – вставай, вставай быстрее. Если встала – значит, травмы нет. Тут не до того, чтобы анализировать ошибки. Просто было огромное желание побыстрее вернуться. Ведь и травмы случались от усталости, от того, что не было вовремя замены. Таким уж получился прошедший сезон.
– Когда вам разрешили мяч в руки взять?
– Да я сделала это, когда еще на костылях передвигалась. Лена Ефимова придумывала разные упражнения, чтобы я не теряла бросковый навык. Я пыталась стоять на одной ноге и бросать по воротам, сидела на стуле или на полу и бросала, бросала, бросала – даже через всю площадку. Надеюсь, что я даже приобрела что-то в плане броска. Хочу показать все на сборах национальной команды. А броски, сидя на стуле, можно повторить в каком-нибудь выставочном или шоу-матче.
– Ну а к работе без ограничений когда приступили?
– Перед ответным полуфинальным матчем с «Ладой». Но все равно врачи предупредили и девочек, и меня, чтобы контактов не было, спешить никуда не нужно. На меня надевали самую яркую манишку, чтобы все видели – это неприкасаемая. Но уже после этого матча меня начали подключать и к контактной работе, в том числе во время «двусторонок». Это уже близко к реальной игре, тут нет времени смотреть, кого задевать, а кого пожалеть. Девчонки меня встречали в защите жестко, а потом переживали: «Лена, все хорошо, тебе не больно?» Я их убеждала, что уже абсолютно здорова, меня можно бить и толкать, но они все равно переживали.
– Вы их убеждали, что все в порядке, а саму себя?
– Я понимала, что дорвалась до настоящей работы, но в голове срабатывал какой-то барьер. Со стороны, наверное, это было очень заметно. Наш главный тренер Ольга Акопян подходила ко мне и спрашивала: «Лена, шаги перед броском ты делаешь медленно. Ты боишься, что могу выйти и встретить?» Я отвечала, что страха нет, но тело и мозг словно берегли меня от резких действий, не давали броситься в омут с головой.
– Как избавлялись от этого чувства?
– Мне помогала вся команда. Когда я просто попала в заявку на матч, это предельно мотивировало. Вышла исполнять первый семиметровый, а на большее и не рассчитывала, понимала, что забивать могу только так. Но если честно, семиметровые – это совсем не то. Я была довольна тем, что имею, но хотелось именно играть, помогать непосредственно в процессе. И это случилось в «Финале четырех» с «Вайперсом». Получилось как-то сумбурно, я была не готова к замене именно в тот момент. Выскочила на площадку с огромными глазами, просила срочно дать мне потрогать мяч, как будто он квадратный. Но после первых минут на площадке и даже неудачного броска в блок ко мне начало возвращаться чувство игры. В физическом плане я в полном порядке, но нужно восстанавливать гандбольные навыки – быстроту, чувство ситуации. Ко мне это не вернулось даже наполовину.
– Главный тренер сборной России Алексей Алексеев говорил, что перед сбором опасение у него вызывает состояние двух гандболисток – Анны Вяхиревой и Елены Михайличенко. И добавил, что в окончательный состав попадут только те, кто готов выкладываться на 100 процентов. Вы готовы?
– Готова даже на 200 процентов выкладываться! В моей голове не осталось никаких опасений, только желание работать и доказывать, что я могу помочь команде. Мне еще швейцарский хирург говорил, что нужно потерпеть, мы готовимся именно к Олимпиаде. Он обещал болеть за меня и всю сборную России. Я делала маленькие шажочки для того, чтобы попасть на этот сбор. Я готова к нему и морально, и физически.
– И даже не рассматриваете вариант, при котором главный тренер скажет: «Лена, ты молодец, но играть на Олимпиаде не готова»?
– От одной мысли, что такое может произойти, я начинаю расстраиваться. Но не хочу даже думать об этом. Моя задача – работать и доказывать свою состоятельность.
Андрей Шитихин / «Чемпионат»
Фото: Дмитрий Христич / ФГР, ГК ЦСКА, Олег Бухарев / «Быстрый центр»
